Зап. от Леонтия Тимофеевича Чупрова, 52 г., в д. Абрамовская Усть-Цилемского р-на Н. П. Колпаковой 5 авг. 1955 г.
РО ИРЛИ, Р.V, к. 160, п. 1, № 386, л. 479, 480.

[в лодке во время переезда из Боровской в Абрамовскую]

На Рухлимско царство бог прогневался,
Вот прогневался да змея напустил,
Змея напустил, змея лютого,
Змея лютого да ядовитого.
Собиралися, соезжалися
Кабы много царей, много царевичей,
Вот как много королей, много королевичей,
Ах кому же итти змею на съедение.
Ох как метали жеребий во первой након,
Выпал жеребий самому царю,
Самому царю, царю АгАфону.
Как метали жеребий во второй након,
Выпал жеребий самому царю,
Самому царю, царю Агафону.
И метали жеребий во третий након,
Выпал жеребий самому царю,
Самому царю, царю Агафону.
Тут Агафон царь запечалился,
Августинович закручинился.
Ах подходит к нему молода жена,
Молода жена, жена Апраксия,
«Ах ты что же, Агафон, запечалился,
Уже что же Августинович закручинился,
Повеся держишь буйну голову,
Потопя держишь очи ясные».
«Ох ты ой еси, молода жена,
Молода жена, жена Апраксия,
Уж как же мне да не печалиться,
Уж как же мне да не кручиниться,
Мы метали жеребий во все три накона,
Выпал жеребий самому мене,
Самому-то мне итти змею на съеденьице».
«Не печалься-ко, да молодой князь,
У нас есть-то с тобой нелюбое дится,
Нелюбое дитя, дитя Посушина,
Мы пошлем-то ее змею на съедение.
И послали они да все Посушину.
А сидит же она на крутом бережку,
А как свят Егорий по воде плывет,
По воде плывет, да сам стихи поет,
Сам стихи поет да по евангельски,
А словцы выводит ерусалимские…

[Тут лодка села на мель и исполнитель – он же перевозчик – долго спихивал ее с мели шестом. После этого продолжение стиха (который сам называл «стариной») пересказал уже прозою: святой Егорий подъехал к девице, узнал, в чем дело, и дал ей чудесный пояс. На этот пояс она привязала прилетевшего змея и отвела его к царю. Змей был покорён и больше не пожирал людей.

Знает стихи от старика Афанасия Максимовича (фамилия забыта) с детства. Раньше знал и старины про богатырей, но теперь забыл.]