Зап. от Андрея Федоровича Пономарева, 72 л., в д. Калюши Нарьян-Марского р-на Н. П. Колпаковой 10 авг. 1956 г.
РО ИРЛИ, Р. V, колл. 160, п. 3, № 21, л. 105—112, маш. (Шифр звукозаписи: ФА VI МФ, 337. 1).
Текст воспроизводится по изданию: Былины: В 25 т. / Рос. акад. наук. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 2. С. 337—342.

[Уж ли] было у детины да у возлюбленна

[Уж ли] было у детины да у возлюбленна
Он оделсэ нынь в цветно, цветно платьицо
И пошёл он, Лука, да во божью́ церкву́.
И подходит к олтарю и подслушиват,
Да какие нынь поют пенья́ церьковныя?
Да поют бы нынь пе́ньё последняё.
Ему совестно бы стало б, да добру молодцу, —
Он бы про́спал обедню да воскресенскую.
Он пошел бы, Лука, да вдоль бы о́ морё,
Он ходил бы, Лука, да вдоль по́ моря.
Тут летит-то змея да лютоедная,
Лютоедная змея да сорокопегая:
«Я хочу тебя, Лука, да бы целком сглотну,
И хочу тебя, Лука, в хобота складу!»
И схватила бы Луку да Степановича,
Забрала бы нынь во хоботы широкие,
Унесла нынь Луку да за синё морё,
Как на те же бы горы на высокие,
Да на ту же земельку на Турецкую.
Тут разоспа́лся бы змея да сероперая,
Тут раскинула хобота́ свои, большия хо́бота.
Выходил-то Лука ныне сын Степанович,
Он смотрел бы он тепере да во вси стороны:
Да в одной бы стороны — да бы морё синёё,
Во другой бы стороны — да поля чистыя,
Да по третьей стороны — горы высокия,
Во четвертой стороны — ой да лесы тёмныё.
Он подыскивал себе ныне поле́тничко,
Вот полено бы оно, да бы тя‹жело› бревно.
Он бы взял-то бревёшко да во белы́ руки́,
Воздымал бы ведь то бревёшко да выше головы,
Опускал то бревёшко да во люту́ змею —
Он разбил бы, разломил ей телечь голову.
Тут пропала так змея ныне лютоедная.
Он отправилсе, детинка, да добрый молодец,
Не долго́ ли он шел, не коротко ли —
Он сам все, детинка, да приросплакалсе.
Он и сел тогда, детинка, да на сыру землю́:
«Привязалось, верно, горюшко ко доброму,
Да ко доброму всё горё, да добру молодцу,
Да который он бы может да горё мыкати,
Горе мыкати, детина, да слезно плакати».
Он выходит бы, детина, дак на круты г̇оры́,
Он смотрит, детина, да во все стороны:
Да в одной бы стороны — горы высокия,
Да в другой стороны — там поля чистые,
Во третьёй стороны — нынь море синёё.
Там он видит: впереди сила стоит,
Стоит силушка великая.
Сосчитал он, сосметкал всех бы до единого:
Их немножко тут стоит — да тридцать тысячей.
Тут пошёл бы Лука да сын Степанович
Да на эту бы нынь силушку великую:
«Еще что стоите, удалы́ да добры молодцы?
Вы какой же земли, какого-сь царства вы?» —
«Мы того же турецкого мы того царя,
Ныне той же земли всё бы Турецкоей». —
«Каковой же вашой царь ле нынь приимчивой,
Он приимчивой ле царь, ай, ле хороший той?» —
«Да приимчивой царь наш бы хороший той,
Он примат таких людей да заходящиих,
Заходящиих людей, да заблудящиих».
Распростилсе Лука дак с силой великоей,
Он держи́т ещё бы путь, ещё вперёд идёт.
Он долго ле тут шёл ле, не коротко ле —
Завидел нынче силушку великую.
Сосметал он, сосчитал всех до единого.
Он подходит нынь ко той силы великоей,
Он здороваетсе со силоей великоей:
«Уж вы здравствуйте тут, удалы добры молодцы!
Вас немного стоит — двадцать тысячей,
Сосметал я теперича до единого.
А каков же бы ваш теперя ваш-от царь?
Принимает ли таких людей заходящиих,
Заходящиих бы людей, заблудящиих?» —
«Наш хорошой бы царь, нам бы нравится,
Принимат бы таких людей, ему надобны!»
И распростилсе Лука, он пошел вперед.
Он и долго шел теперь, коротко ли,
Он ведь вышел на горы да на высокие,
Тут завидел теперь бы ихний стольный град,
И кругом его силы-то много-множество.
И подходит нонь ко силушке великоей,
И здороваетсе со силой со великоей:
«Вы примаете ли таких людей заходящиих,
Заходящии людей бы, заблудящиих?» —
«Принимают у нас всех людей хорошиих,
Заблудящиих людей, да заходящиих!» —
«Запустите-ко, ребята, мня во ваш-от град,
Да спустите вы меня да к самому царю!»
И тут бы взяли тут ребята да добра молодца,
И вели его теперь да к самому царю.
Как бы царь бы он нынь взрадовалсе же:
«Да такого бы сынка да принимать можно».
И говорил бы Лука да сын Степанович:
«Да прими хошь ты меня во стольнички!»
Принимал-то тогда его царь во стольнички.
Он и долго ли тут жил, да не коротко ли,
На честны́х бы он пирах он все бы стольничал.
Тут с царевною они все соглашались бы —
Как царевна тут его нынь возлюбила она:
Как бы ложечку хошь сронит — она тут кланяетсе.
Вот они тут, бат, да согласилисе.
Вот и стали тут бояра жалитьсе,
Тут и стали на его все да возноситисе:
«Как бы все у нас служат ды службу царскую —
Еще нету только службы ему царскоей».
Да удумали они бы нынь царю соврать,
Чтоб послать его бы в земли во дальние,
Сослужить бы ему службу царскую
Да во том бы царстве да во дальныем:
Как бы есть там бы хитрости-мудрости,
Разузнати бы ему хитрости-мудрости —
Не убьют ли его тут бы, не уходят ли,
Не воротитсе он да бы назад потом.
Призывал бы царь его да нынь турецкий же,
Он и сказыват ему бы службу царскую —
Поезжать бы ему во земли дальние,
Там узнать бы все хитрости-мудрости:
«Сосходить бы тебе в землю дальнюю,
Разузнать бы тебе хитрости да мудрости!»
Отправлялсе детина, да суряжалсе он,
Отправлялсе детина да в землю в дальнюю
Распознати те хитрости бы, мудрости,
Как к тому бы царю да земли дальноей.
Он приехал во земли во дальные —
Показали ему все хитрости-мудрости:
Там накопаны копы да земли медныей,
Там отправлены мины нынче с порохом.
Не спускают к этим минам бы с порохом
И направляют эти мины да с порохом.
Это списал он все эти хитрости-мудрости,
Все бы эти нынче мины бы с порохом,
И узнал бы, как ныне снаряжают их,
Еще как бы эти мины их спущают их, —
Обратитьсе нынь теперича назад ему.
И приехал нынь к царю да ко турецкому:
«Сослужил я те нынче службу верную,
Тебе верную службу, да неизменную,
Я смотрел эти все хитрости-мудрости:
Там заряжены бочки нынь бы с порохом,
Разрывают нынче землю да они все поверхнюю!»
Опять дал ему царь волю вольнюю.
Тогды взял он царевну себе взамуж же.
Долго ли он жил, да не коротко ли —
Его стала жена нынче беременна.
Принесла ему, детинушке бы, двух сынов.
Долго ли он жил тут, не коротко ли, —
Его стали нынче дети да дивны умницы.
И накинули опять на его служебку,
Как несутся бояра кособрюхие:
«Он живет у царя во чужом царстве же,
Он хозяином живет нынь, не работает —
Он пущай-ко съездит во земли во дальние,
Он изведает пущай да хитрости-мудрости,
Привезет пущай птичку заморскую».
И вернулсе нынь Лука да сын Степанович
Он к тому ли ко царю да ко турецкому,
Говорит ему тогда да таковы слова:
«Сослужил-то бы теперь я службу верную,
Сослужил я теперь да неизменную,
Я привез тебе, чего ныне надобно».
Тогда жил он теперь долго ли, коротко ли —
Тут бы стал он с женой соглашатисе,
Они зачали промеж собой разговаривати,
Да ко своей ли стороны домой итти:
«И над нами бы бояра все выгаляютсе,
Выгаляютсе они, да нынче зуб грызут,
Все они бы нонь царю да нынче кляузят
И хотят-то упекчи́-то нас до смерти же.
Мы направим-ко теперича черлен кораб,
И отправимсе теперь мы во свою землю́,
Ко тому бы ко князю ко Степанову!»
И суряжался-снаряжался добрый молодец,
Он забрал жену да чадов милыих,
Распрощалсе бы теперь нынь с родом-племенем,
Распрощалсе с царем да все турецким же,
И отправилсе детина да о синё морё.
Тут бежал он долго ли, коротко ли,
Он бежит о горы да все высокие —
Тут играют богатыри все могучие,
Они играют нонь как бы мячиком.
Как бы старшему сыну захотелосе
С бога́тырями бы поиграть бы нынь,
А этого бы мячика похватать бы нынь.
Соскочил он с кораблика же на́земь нынь,
Он скочил бы на гору да на высокую —
Тут бы зачали играть они ныне мячиком:
Как бы кинул бы Илья да во перво́й након —
Тут схватил его мальчик во белы руки.
Во другой раз теперь — да перекинулсе.
Осердилсе тут бы Илья да Муромец:
«Да какой же мальчишка нынь играт со мной,
Да кака же у мальчишки нынче сила же,
Да не подхватыват нынь мальчишка мячика!»
Со сноровки он кинул нож во белу грудь —
Тут и пал его сынок бы на сыру землю.
Пристал ко горы Лука да сын Степанович:
«Ой ты ой еси, Илья, да Илья Муромец!
Помешал у меня дитяти на сырой земле,
Начто ж было тебе грудь ножом садить,
Ножом са́дить со сноровкою?»
И тогда бы нонь Илья да извиняетсе:
«Есть же у тебя тут чадо милое,
Чадо милое твое да одинакое,
Тебе можно на него бы насмотретисе».
И отправилсе Лука да сын Степанович,
Да оставил тут дитя, чада милого,
Он отправилсе теперь к себе домой.
Да приехал бы Лука да к своему отцу,
Он стал бы жить тут веки вечные
И княжить теперь да нонь с княгинею.